Лиса. Временами даже лис.
"Многие народы имели обыкновение запихивать в могилы вещи покойного, всех не перечислишь. Одни это делали из нежелания пользоваться имуществом мертвеца, другие для обеспечения бедного Йорика всем необходимым для жизни в загробном мире, а максимально тему раскрыли, конечно, мудрые египтяне. Особенно глубокими и вместительными, понятное дело, приходилось делать могилы властителей, но и простые люди старались как могли — знатоки тонкого Востока, наверно, сумеют рассказать массу интересных примеров (вроде того, как долго англичане отучали покорённых индусов от стремления отправить жену вслед за скончавшимся мужем).
Ну а я обращусь к любимой Европе, которую сотрясали германские племена, имевшие обычай хоронить мёртвых с драгоценностями, в лучшей одежде и хорошо если без коня, слуг и любимой жены под боком (ничего мертвецу не отдавали разве что вандалы и готы). А главное — в могилу клали оружие, и если на Востоке предпочитали драгоценности и прочие богатства, то тут ничего больше могло и не быть — но меч, копьё или топор умерший германец получал обязательно. Что самое интересное — новая религия с такой практикой боролась не особо рьяно: в период окучивания варварского мира католики проявляли большую гибкость в догмах, иначе бы специфика тогдашнего христианства не позволила распространить его в полном энергии обществе сильных людей, превыше всего ставящих мужество и воинскую доблесть. Так что многие нормы Церковь благоразумно толковала так, чтобы они не вызвали возмущения среди вчерашних почитателей молота Тора и семи кос прекрасной Фрейи.
Вот и с похоронами вышло не вполне по-христиански. Смысл укладывания с мертвецом кучи всевозможных ценных вещей, понятно, заключался не в стремлении измотать беднягу-могильщика рытьём погребального оврага, а в языческом представлении о загробном мире. Христианство, проповедующее, что с собой на тот свет серебряной ложки с пира жизни не утащишь, должно было бы более строго отнестись к похоронам, потому что в могилу варвары старались запихнуть побольше именно из уверенности, что это богатство отправится вместе с умершим в загробный мир — налицо противоречие основополагающих жизненных принципов. Практика подобных похорон знати продолжалась довольно долго, особенно старались сунуть покойнику любимый меч — видимо, полагая, что на Той Стороне его уже поджидает немало старых знакомых для сведения счётов; последний остаток обычая можно с натяжкой найти в стремлении изображать на надгробиях рыцарей с оружием или вообще в полных доспехах.
Строго говоря, обычай хоронить с оружием значим был только тогда, когда оно стоило дорого и найти добротный меч было даже сложнее, чем в современной Москве. В могилу отправлялось чуть ли не всё движимое имущество, и раздобыть замену было непросто. Наследников это, конечно расстраивало, столько добра впустую пропадает (ещё больше против традиции выступали жёны, не желающие следовать за супругом после смерти, отсюда за женщинами, наверно, и пошла репутация смутьянок, которым право голоса лучше не давать). Но если поразмыслить, то, может, так оно и было правильно. Ведь когда оружие, драгоценности и прочее отправлялось вслед за мертвецом, новое поколение вынуждено было начинать сначала. Снова ковать мечи, тем самым совершенствуя их производство. Искусной резьбой и рисунком превращать обычную глину и дерево — в маленькие цитадели красоты. Уйти в далёкие походы за звёздами алмазов-изумрудов. Превзойти предков энергией и волей, раздвинув границы известного мира и до конца заполнить белый лист карты. Чтобы собрать богатства для своей могилы.
«Это был боевой топор, настолько тяжёлый, что Ваймс с трудом удерживал его в руке. Лезвие было покрыто замысловатым узором. Чтобы выковать такой топор, нужно было потратить по крайней мере несколько недель. И ещё узоры…
– Это тебе не хухры-мухры.
– Я никогда не видел хухров, но это точно не они, – согласился Моркоу. – Это настоящее погребальное оружие.
– Ни секунды не сомневаюсь.
– Я имею в виду, его сделали именно для того, чтобы похоронить вместе с гномом. В могилы гномов обязательно кладут оружие. Понимаете? Чтобы он взял его туда… куда потом попадёт.
– Но это же тончайшая работа. И лезвие у него… Ай! – Ваймс сунул палец в рот. – Острое как бритва.
Моркоу выглядел слегка изумлённым.
– Конечно острое. А какой смысл сражаться с ними некачественным оружием?
– С кем это с ними?
– Ну… со всеми теми, кого он может встретить на своём пути после смерти, – несколько нескладно ответил Моркоу.
– А. – Ваймс замялся. В этой области он чувствовал себя не слишком уютно.
– Древняя традиция, – пояснил Моркоу.
– Я думал, что гномы не верят в дьяволов, демонов и прочую нечисть, – удивился Ваймс.
– Это верно, только… мы не уверены, что нечисть об этом знает»."
(с) Томас
antoin.livejournal.com/643142.html
Ну а я обращусь к любимой Европе, которую сотрясали германские племена, имевшие обычай хоронить мёртвых с драгоценностями, в лучшей одежде и хорошо если без коня, слуг и любимой жены под боком (ничего мертвецу не отдавали разве что вандалы и готы). А главное — в могилу клали оружие, и если на Востоке предпочитали драгоценности и прочие богатства, то тут ничего больше могло и не быть — но меч, копьё или топор умерший германец получал обязательно. Что самое интересное — новая религия с такой практикой боролась не особо рьяно: в период окучивания варварского мира католики проявляли большую гибкость в догмах, иначе бы специфика тогдашнего христианства не позволила распространить его в полном энергии обществе сильных людей, превыше всего ставящих мужество и воинскую доблесть. Так что многие нормы Церковь благоразумно толковала так, чтобы они не вызвали возмущения среди вчерашних почитателей молота Тора и семи кос прекрасной Фрейи.
Вот и с похоронами вышло не вполне по-христиански. Смысл укладывания с мертвецом кучи всевозможных ценных вещей, понятно, заключался не в стремлении измотать беднягу-могильщика рытьём погребального оврага, а в языческом представлении о загробном мире. Христианство, проповедующее, что с собой на тот свет серебряной ложки с пира жизни не утащишь, должно было бы более строго отнестись к похоронам, потому что в могилу варвары старались запихнуть побольше именно из уверенности, что это богатство отправится вместе с умершим в загробный мир — налицо противоречие основополагающих жизненных принципов. Практика подобных похорон знати продолжалась довольно долго, особенно старались сунуть покойнику любимый меч — видимо, полагая, что на Той Стороне его уже поджидает немало старых знакомых для сведения счётов; последний остаток обычая можно с натяжкой найти в стремлении изображать на надгробиях рыцарей с оружием или вообще в полных доспехах.
Строго говоря, обычай хоронить с оружием значим был только тогда, когда оно стоило дорого и найти добротный меч было даже сложнее, чем в современной Москве. В могилу отправлялось чуть ли не всё движимое имущество, и раздобыть замену было непросто. Наследников это, конечно расстраивало, столько добра впустую пропадает (ещё больше против традиции выступали жёны, не желающие следовать за супругом после смерти, отсюда за женщинами, наверно, и пошла репутация смутьянок, которым право голоса лучше не давать). Но если поразмыслить, то, может, так оно и было правильно. Ведь когда оружие, драгоценности и прочее отправлялось вслед за мертвецом, новое поколение вынуждено было начинать сначала. Снова ковать мечи, тем самым совершенствуя их производство. Искусной резьбой и рисунком превращать обычную глину и дерево — в маленькие цитадели красоты. Уйти в далёкие походы за звёздами алмазов-изумрудов. Превзойти предков энергией и волей, раздвинув границы известного мира и до конца заполнить белый лист карты. Чтобы собрать богатства для своей могилы.
«Это был боевой топор, настолько тяжёлый, что Ваймс с трудом удерживал его в руке. Лезвие было покрыто замысловатым узором. Чтобы выковать такой топор, нужно было потратить по крайней мере несколько недель. И ещё узоры…
– Это тебе не хухры-мухры.
– Я никогда не видел хухров, но это точно не они, – согласился Моркоу. – Это настоящее погребальное оружие.
– Ни секунды не сомневаюсь.
– Я имею в виду, его сделали именно для того, чтобы похоронить вместе с гномом. В могилы гномов обязательно кладут оружие. Понимаете? Чтобы он взял его туда… куда потом попадёт.
– Но это же тончайшая работа. И лезвие у него… Ай! – Ваймс сунул палец в рот. – Острое как бритва.
Моркоу выглядел слегка изумлённым.
– Конечно острое. А какой смысл сражаться с ними некачественным оружием?
– С кем это с ними?
– Ну… со всеми теми, кого он может встретить на своём пути после смерти, – несколько нескладно ответил Моркоу.
– А. – Ваймс замялся. В этой области он чувствовал себя не слишком уютно.
– Древняя традиция, – пояснил Моркоу.
– Я думал, что гномы не верят в дьяволов, демонов и прочую нечисть, – удивился Ваймс.
– Это верно, только… мы не уверены, что нечисть об этом знает»."
(с) Томас
antoin.livejournal.com/643142.html
Очень интересно.
Кстати, не все племена хоронили своих воинов в могилах. Викинги, например, клали воина на ладью, отпускали ее в море и зажигали с помощью зажженных стрел. При этом обязательно клали его в доспехах и с его боевым мечом и топором. Считалось, что лучшей смертью для воина было погибнуть с мечом в руке. Даже если он умирал от ран в своей постели ему перед смертью давали его боевой меч.
Да. Верно. Те ладьи, что стоят сейчас в музее в Осло, были найдены в захоронении... Но, на островах, там где находилась столица викингов - там ладьи отпускали в море... может, это из-за нехватки земли... к тому же, она там очень каменистая - под тремя сантиметрами почвы голые скалы.